Андрэ Нортон - Рожденные среди звезд [= Рождение звезды]

День перешел в долгие летние сумерки, а Сссури продолжал идти. И пока не было видно никаких следов Иных. Ни куполообразных ферм, ни монорельсов, ни других остатков их жизни, какие встречаются в окрестностях Хоумпорта. Местность вокруг словно всегда была дикой, предоставленной животным Астры. Дальгард размышлял об этом, живое воображение подсказывало различные причины. Но от спутника пришло объяснение.

— Это пограничная местность.

— Что?

Сссури повернул голову. Круглые почти никогда не мигающие глаза смотрели в глаза Дальгарда, словно интенсивность взгляда подчеркивала мысль.

— То, что лежит на севере, защищалось и в дни до падающего огня. Даже Иные, — искаженный символ Иных сопровождался ненавистью, которая у племени Сссури не ослабла за те поколения, что миновали после бегства из рабства у прошлых хозяев Астры, — даже Иные не могли сюда проходить без специального разрешения. Город, который мы ищем, в таком запретном месте, а эта дикая земля — его граница.

Дальгард пошел медленнее. Углубляться в местность, которую Иные использовали как барьер на пути к своим тайнам, рискованно. Первая экспедиция из Хоумпорта, высланная вскоре после посадки звездного корабля, была обстреляна автоматическими пушками, по-прежнему защищающими местность от давно исчезнувших противников. Может, эта территория тоже охраняется? Если так, нужно действовать осторожно…

Сссури неожиданно свернул, пошел не на северо-восток, а прямо на север. Кустарники, росшие у основания утесов, уступили место открытым полям, невозделанным, только высокая трава на них раскачивалась на ветру. Такая местность не способна привлечь ночных бегунов, и Дальгард начал испытывать сомнения. Им нужно найти воду, предпочтительно мелкий ручей, если они хотят найти привычную для обезьян обстановку.

Через четверть часа Дальгард понял, что Сссури не ошибался. В незаметном углублении нашелся ручей. Стоящий на его берегу прыгун поднял морду, с которой капала вода, и посмотрел на путников. Дальгард установил контакт с животным. Обычное любопытство, ничего не встревожило и не возбудило зверька. Дальгард не пытался поддерживать контакт, они пошли вниз по ручью. Сссури с удовольствием шел по воде, ему было приятно испытывать знакомое ощущение.

Водные жители разбегались от них, над головой жужжали насекомые. А в остальном они шли словно по пустыне. Ручей стал шире, все больше в нем попадалось островков из гравия, оставленных весенним разливом; теперь у них сухие вершины, на некоторых уже показались дерзкие зеленые побеги.

— Здесь… — Сссури остановился, воткнул древко копья в берег одного из таких островков. Он сел, скрестив ноги; так он будет терпеливо сидеть, пока не появятся те, кого он ждет. Дальгард отошел немного подальше от воды и тоже сел. Бегуны робки, подобраться к ним трудно. А сами они подойдут охотнее, если Сссури будет один.

Громко журчал ручей, перекрывая шелест травы на ветру. Солнце, скрывшись за утесами, садилось в море; быстро наступала ночь. Дальгард, знающий, что видит в темноте гораздо хуже местных жителей Астры, приготовился терпеливо ждать всю ночь; но не без сожаления он снова вспомнил о лагере на берегу.

Сумерки, затем ночь. Сколько еще до появления бегунов? Дальгард улавливал отрывочные мысли прыгунов; большинство торопилось к своим гнездам из глины; иногда доносилась мысль другого ночного существа. Дальгард был уверен, что однажды его сознания коснулось ощущение ненасытного голода — признак летающего дракона, хотя обычно драконы по ночам не охотятся.

Дальгард не пытался связаться с Сссури. Водяного нельзя тревожить, когда он мысленно ищет бегунов.

Разведчик лег на спину и смотрел в небо, пытаясь разобраться во множестве впечатлений, которые посылала ему окружающая жизнь. Тогда-то он и увидел…

Огненная стрела прочертила черную чашу ночного неба Астры. Огонь яркий и совершенно чуждый; Дальгард вскочил, по спине его пробежал холодок предчувствия. За все годы блужданий по лесам, за все разведочные походы, в рассказах старших в Хоумпорте — никогда он ничего подобного не видел, ни о чем таком не слышал.

И тут же он уловил изумление Сссури.

— Опасность… — Приговор водяного подкрепил его собственную тревогу.

Опасность пересекла ночное небо с востока на запад. А на западе находится то, чего они всегда боятся. Что же теперь будет?

2. Посадка

Раф Курби, техник и пилот флиттера, лежал на мягком противоперегрузочном матраце своей койки и широко раскрытыми глазами смотрел на тусклый серый металл у себя над головой. Он пытался не слышать поток бессмысленных слов, заполнявший маленькую каюту. С самого начала, с того момента, как его назначили членом экипажа, Раф знал, что примет участие в игре, в рискованной игре, где все шансы будут против него. РК-10 — само число на носу их корабля говорило об этом. Десять ищущих пальцев протянулись в неведомую черноту космоса. Судьба РК-3 была известна: корабль расцвел огненным цветком в пределах орбиты Марса. А РК-7 явно вышел из-под контроля, хотя приборы Земли продолжали улавливать его передачи. Что же касается остальных — ни один из них не вернулся.

Но корабли строились, из числа тренирующихся для полета по жребию определялись экипажи, и каждые пять лет новый корабль поднимался в космос со всеми усовершенствованиями, какие смогли сделать инженеры после предыдущего старта.

РК-10… Раф от отвращения закрыл глаза. После месяцев, проведенных в непрерывно вибрирующем корпусе, он знал, казалось, каждую заклепку, каждый шов, каждую плиту корабля. И у него не было оснований считать, что полет когда-нибудь окончится. Они будут двигаться в пространстве, пока в летящей оболочке не окажется мертвый экипаж.

Это сигнал опасности. Когда мысли Рафа доходят до этого пункта, он старается думать о чем-то другом, разорвать цепь дурных предчувствий. Как? Присоединиться к постоянным монологам Вонстеда, полным жалоб и сожалений? Раф так часто слышал его слова, все снова и снова, что они потеряли всякий смысл; всего лишь поток бессмысленных звуков, и Раф заметил бы его, только если бы человек, делящий с ним это тесное помещение, вдруг исчез.

— Не нужно было мне записываться на подготовку… — нытье Вонстеда продолжалось.

Ну, это неоригинально. У всех у них возникла такая мысль, когда жребий назвал их имена — имена участников полета. Независимо от того, какая причина привела их в тренировочный центр: сказочная плата, искренний интерес к проекту, исследовательская лихорадка, — Раф не верил, что есть хоть один человек, у которого не упало сердце, когда он услышал, что отобран для полета. Даже он, всю жизнь мечтавший о звездах и чудесах, которые ждут за большим прыжком, чувствовал себя ужасно, когда впервые ступил на борт, занял свое место на этой самой койке и, с пересохшим ртом, весь дрожа, ждал старта.